Анафема

Займемся немного кундеровщиной.

Вот есть две противоположности: «смешное, бессильное, жалкое, замороченное» и «возвышенное, свободное, умудренное, уверенное в себе». Как между ними распределить целомудрие и сексуальную раскрепощенность? Что чему соответствует?

Спонтанно, в отсутствие контекста, целомудрие отнесешь к возвышенному, свободному, умудренному, уверенному к себе. «Люди как боги». А сексуальную раскрепощенность – к смешному, бессильному, жалкому и замороченному. «Люди как звери».

Однако идея целомудрия портится, заражаясь страхом перед «всем этим» – страхом вместо высокомерия. И становится чем-то обездоленно-извращенным, злобным, с трясущимися кривыми руками в кандалах. А сексуальная свобода параллельно с этим пристраивается к свободе духа, к красоте, к успеху. Таков, в общем и целом, наш культурный контекст. За ним – столетия веры в бесов и карающего боженьку, затем дух и нарисованная плоть Возрождения, ну и наконец – XX век, пора вавилонского смешения мыслей, музык, красок, полов, вавилонских смешений.

Из-за этого бывает невозможно растолковать простейшие вещи.

Например, то, что целомудрие – совершенно рациональная «защита от дурака», учитывая, откуда берутся дети. Возможно, сама идея у древнейших людей возникла, полуосознанно, в связи с бесконтрольной рождаемостью, а вся фрейдятина, как и вся духовность, подгребла уже позже. Сейчас висит какое-то странное табу на саму мысль, что люди могут обойтись без секса – например, если настолько не хотят детей, что даже малый риск подведшей контрацепции для них неприемлем. Аргументация, что без секса крыши едут, организмы портятся и т.п., в самой сути своей суеверна и компульсивна – на фоне всех тех вещей, недостаток которых гораздо заметнее вредит душевному и физическому здоровью, но принимается либо как данность, либо как скучно-ничья проблема. Впрочем, большинство людей это прекрасно сознает и аргументирует по-другому. «Да как вы можете заставлять». «Нарушение прав и свобод».

Тут-то и начинается самое интересное. Видите ли, намедни очередной заливистый говноманифест на тему «как вы смеете, юноша, судить об абортах, не повидав свинцовых мерзостей жизни и не усыновив сорок тыщ детей-отказников» меня вдруг заставил осознать. Одну мысль, долго жужжавшую туда-сюда, я наконец схватил.

Современному обывателю очень дорога идея, что его сексуальность – что-то такое горделивое, свободное и глубокое, но притом необходимое, «без чего нельзя». Меж тем на практике это не вытанцовывается. То, что в идеале должно было быть подернуто греховно-гламурным флёром, чем дальше, тем больше выдает в себе сущность простую и неромантичную. Человек все ясней понимает, что вот эти дрыгающиеся письки, колыхающиеся сиськи, пивные пуза, целлюлит на жопе, даст-не-даст, встанет-не-встанет, необходимость терпеть рядом кого-то в остальном довольно несносного – это, собственно, все, что есть, и другого не будет. Вся свобода, вся гордость. Человек сопротивляется. Человек ищет все же что-то, что всему этому дало бы смысл и блеск. И находит. Где бы вы думали.

В детях. Только не в том, что от секса дети рождаются. А в том, что они от него умирают.

Я предвижу возражения, не беспокойтесь, «все просчитано». Даже те, кто искренне не считают зародыш человеком, осознают, что аборт – некий акт вершительства судеб, решение о небытии кого-то, кто ceteris paribus был бы. Воображение любого человека достаточно тонко, чтобы это живо воспринять. Так сексуальность поволакивается совершенно иным флёром – если не смерти, то по меньшей мере рока. Персонифицированного. В человеках. Вот этих, что пузиками хлопают и жопами егозят. Сама некоторая жалкость всего этого становится чем-то вроде литоты, подчеркивающей величие статуса.

При этом сам человек, разумеется, делать аборты не стремится. Это хлопотно, и вообще – это ответственность, это решение, это некоторый дискомфорт, а как он к таким вещам относится, ясно по реакции на известие о беременности. Человеку хочется еще и «быть хорошим» – но не потому, что так положено, а потому, что он так решил. Поэтому в назойливой банальности – «никто на самом деле не хочет абортов, даже те, кто их защищает, но ведь нельзя запрещать» и т.д. – не просто вечное прочойсерское стремление любую мелкую и самоочевидную хуетень приписать себе в заслугу. Они еще и приврали.

Они хотят, чтобы кто-то делал аборты. Кто-то. Не они, не их знакомые, никто из тех, до кого им есть дело. Но чтоб кто-то делал. Чтоб было с кем контрастировать. И показывать: вот, гляньте, что в моей власти. Причем во власти имманентной, а не присвоенной. «Ничего не можно поделать».

Отсюда тупое упорство, с которым некоторые обставляют дело так, будто дети время от времени сами в животах появляются, и запретить аборты – все равно как заткнуть выхлопную трубу. Они не дураки и не то чтобы издеваются, но их явственно прет от их высокоморальных предъяв: как смеешь, мол, детей брошенных не усыновляя, женщинам не сочувствуя, как – ты – смеешь!!! Потому что за этим в самой-самой глубине – сиськи, письки, жопки и прочая гордость свободных и прогрессивных людей, несколько подостывшая и опостылевшая, но ценная хотя бы тем, что за нее можно так вволю поорать. И еще там полуосознанный страх, что ты все это тоже видишь и, паче чаяния, можешь назвать – поэтому тебе нужно быстро предъявить нелогичное, но правдоподобное обвинение, задержать за нелицензированное говорение правды, чтоб сработал у тебя рефлекс вины, чтоб ты принялся оправдываться, чтоб не лез куда не...

Так что если вам, как пролайферу, кто-то начнет петь совсем пафосную и серьезную анафему – помните, кто поет и из какого места.

Перед вами слизняк. Осторожно, не раздавите.

Обожаю, когда они проговариваются

У меня сейчас во фредленте был чудовищный пост о персонаже, который живет с мамой, папой, дедом, женой и тремя детьми в однокомнатной квартире. Каждый раз сталкиваясь с подобным, я лишь еще больше укрепляюсь во мнении, что аборты - необходимы. Потому что у ряда идиотов действительно не хватает мозгов на противозачаточные.

(пост в ЖЖ, впоследствии убран под замок)

Вот вроде кажется полным бредом: он что, живет в однокомнатной с тремя детьми оттого, что аборты в стране запрещены? Но очень хорошо все встает на свои места, если понять, что они вовсе не ратуют за сохранение статус кво, не боятся запрета. Они страдают оттого, что не могут запретить рожать. И пытаются сказать это «прилично».

И это я не сею уныние, «какие они сволочи, есть ли в них хоть капля человеческого» и ты пы. Этому надо радоваться. Мы на самом деле совершенно не та «проигрывающая сторона», какой даже сами себе рисуемся.

Есть, конечно, в прочойсе струя массового психоза, прямо связанная с жертвоприношениями детей Ваалу. Но для большинства все-таки на детоубийстве свет клином не сошелся, для них это только средство. Нужен им контроль. «Евгеника». «Социал-дарвинизм».

И тут пока что жизнь их сияющие стерильные мечты топчет и топчет грязными сапожищами. Несмотря на то, что аборты разрешены, «по-ихнему не выходит». А тут мы хотим вообще «и надежду отнять».

Полезным проектом было бы донести до проблемых детей – через школы, через детские передачи – простую мысль: знайте, что вы самим своим существованием, тем, что родились, тем, что живы, делаете плохим людям плохо. Грешным делом, когда нет ни одной светлой причины жить, «не дождетесь» помогает очень, очень сильно.