Roe v. Wade. Тридцать пять лет беззакония

22 января 1973 года Верховный суд США большинством в семь голосов против двух отменил закон штата Техас, запрещающий аборты во всех случаях, кроме угрозы для жизни матери. Закон признали противоречащим 14-й поправке к американской конституции. И как следствие – признали неконституционными и отменили законы об абортах еще в сорока пяти штатах. Аборты в США стали легальны на любом основании вплоть до момента, когда «плод становится жизнеспособен».

В тот же день тем же составом судей, при том же раскладе голосов, был отменен закон об абортах штата Джорджия (дело «Доу против Болтона»). Вердикт гласил, что женщина вправе абортировать и жизнеспособный плод, если того требуют соображения ее здоровья. Ясно предписывалось широкое определение «здоровья», включающее в себя «все факторы – физические, эмоциональные, психологические, семейные, возраст женщины – влияющие на благосостояние пациента». Нетрудно заметить, что в такую формулировку укладывается любой вообразимый повод для аборта. Неизвестны случаи, когда женщине в США было бы отказано в аборте на позднем сроке за недостаточностью оснований.

Таким образом, убийство зародыша стало легальным в США в течении всех девяти месяцев, фактически по любой причине.

Тридцать пять лет и пятьдесят миллионов абортов спустя дебаты по поводу «Roe v. Wade» не утихают. Роу поменяла взгляды и стала категорической противницей абортов. Уэйд умер в 2001 году. Кто остался на трубе?

Одна только буковка «v», versus, вечное противоборство, – а борцы найдутся?

И да, и нет.

* * *

Обе навсегда запомнившихся фамилии, в сущности, никого конкретного не обозначали. «Джейн Роу» – стандартное в американском государственном делопроизводстве обозначение женщины, чье имя неизвестно либо скрывается. А окружной прокурор Генри Уэйд лишь олицетворял собой законы штата Техас. На месте обоих теоретически мог быть кто угодно. Но были другие два человека, без которых многое сложилось бы по-иному. Так совпало, что эти два человека носили редкие и интересные на слух фамилии: Coffee и Weddington.

Линда Кофе и Сара Свадьбина вместе учились на юридическом факультете Техасского университета. Обеим не было тридцати, когда им пришла в голову идея оспорить в суде техасский закон об абортах, действовавший с 1857 года. Групповой иск был подан в 1970 году. В качестве основной истицы была выбрана 21-летняя Норма Маккорви, разведенная, родившая двоих детей (одного воспитывала сама, другой остался с отцом) и беременная третьим – как сперва утверждалось, в результате изнасилования. Позже это утверждение было отозвано, а еще позже Маккорви подтвердила, что изнасилование было попросту выдумано для острастки. Норма Маккорви и фигурировала в деле как Джейн Роу. Ребенка она, пока шел процесс, родила и отдала на усыновление.

Четырнадцатая поправка к конституции США была принята после Гражданской войны и призвана была прежде всего гарантировать некоторые права бывшим рабам. Ее первая статья гласит, среди прочего, что штат не может лишить человека жизни, собственности или свободы без соблюдения всех должных норм правосудия.

Из этой поправки Коффи и Веддингтон несколько лет выколдовывали следствие, что ограничение абортов нарушает право гражданина на неприкосновенность частной жизни. Наколдовав в другом месте, что нерожденный ребенок человеком не является – чтоб ненароком не соблюлись в его отношении должные нормы.

Окружной суд удовлетворил ходатайство Роу о праве сделать аборт (которым она ни разу не воспользовалась), однако не удовлетворил просьбу о судебном запрете на исполнение закона, запрещающего аборты. Было подано несколько апелляций, и в 1972 году дело попало на рассмотрение в Верховный суд. Здесь нужно назвать еще несколько имен.

Семеро из девяти судей высказались в пользу Роу. Двое, судьи Байрон Уайт и Уильям Ренквист, заявили особое мнение. «Суд, – писал Уайт, – попросту изобрел и представил новое конституционное право для беременных матерей». По его мнению, решать, что приоритетнее – жизнь зародыша либо благополучие матери, – следует народу через обычные политические процессы. Ренквист счел неверным ссылаться на Четырнадцатую поправку, поскольку, будучи принята в 1868 году, она не повлияла на уже существовавшие в тридцати одном штате законы об абортах: сами составители поправки явно такого не предусматривали.

Вердикт, с которым согласились остальные, единолично составил судья Гарри Блэкмун. Заключение отличается чрезвычайно помпезным тоном и обилием неконкретной риторики, среди которой, по мнению некоторых профессоров юриспруденции, теряется нить принципиального рассуждения. На Блэкмуна, прежде консервативного республиканца, глубоко повлияло дело Роу. Судья фактически стал активистом прочойса.

Это было первое дело, проигранное окружным прокурором Уэйдом.

Вся дальнейшая жизнь Нормы Маккорви была так или иначе связана с абортами – она работала в абортариях, выступала, написала книгу автобиографических размышлений о «праве на выбор». Затем, в 1995 году, она неожиданно для всех радикально поменяла взгляды, приняла католичество и по сей день ведет борьбу за запрет абортов. Она утверждает, что Коффи и Веддингтон использовали ее для своих целей, и безуспешно пыталась обжаловать собственное дело в Верховном суде. Сара Веддингтон открыто заявила, что, возможно, ей следовало тщательнее выбирать истицу.

Обжаловать собственный иск пыталась и Сандра Кано – «Мэри Доу» из параллельного разбирательства «Доу против Болтона», решение по которому Верховный суд принял в тот же день, 22 января 1973 года. Кано утверждала, что ее адвокаты использовали откровенный подлог и психологическое давление. Ей также ничего не удалось добиться.

Заключение по «Доу против Болтона» содержало то широкое определение «здоровья матери», которое сделало убийства вполне сформировавшихся младенцев – хоть за день до родов – доступными фактически на любом основании. Хуже (да и то как-то честнее) лишь в Канаде, где с 1988 года законодательство об абортах отсутствует в принципе.

* * *

«Роу против Уэйда» неожиданно напоминает другое заглавие: «Мастер и Маргарита». Точно так же на титульную страницу попали два, в сущности, второстепенных и малозаметных персонажа, вокруг которых, а не между которыми, все происходит – однако без них не было бы сюжета. Исход «Роу против Уэйда» зависел, безусловно, от конкретных фигур, от своих Воландов, Гелл и Римских. Окажись на их месте кто-то другой, США могли бы все еще иметь законодательство об абортах не из области черного юмора. Но американской Фриде не только больше не приносят платок – ее всячески подбадривают и алебардами отгоняют от нее робко возражающих, что закапывать младенцев как бы не очень хорошо. У Фриды теперь фридом. И тут понимаешь, что все-таки эти фигуры, эти события совершенно были типичны. В двух отношениях.

Раз. «Роу против Уэйда» показало нам парадокс любого общественного порядка, основанного на текстах: чем хитрее становятся аргументы «по писанному», чем дотошнее, чем оторваннее от повседневного взгляда на вещи, тем вернее побеждают в спорах самые фанатичные борцы за самые безумные интерпретации. Побеждают, сумев заставить простые, казалось бы, слова, которыми написаны законы, означать что-то новое и невероятное.

Два. «Роу против Уэйда» в очередной раз напоминает нам об общей формуле любого движения, которое заявляет, что всего важней для него прогресс, свобода и чьи-нибудь права. Формула такая: «в каждый дом электричество, телефон и гильотину». Просто гильотину каждый раз вкатывают какой-нибудь новой конструкции, то на вентилятор похожую, то на кухонный комбайн, то на модуль дельтасубпространственной трансмогрификации – вот и слышишь со всех сторон: «какое убийство, вы что, RTFM».

Вспоминая прецеденты, все-таки позволяешь себе надеяться, что когда-нибудь мы от «свободы выбора» очнемся – с обычным для таких случаев «елки, что это было?», переходящим в гнев и презрение к прошлому, переходящими в нахваливание какой-нибудь очередной лучезарной человекорезки, сквозь которую мы пройдем к светлым горизонтам и прочь, прочь из мракобесного прошлого, где войны, чума, инквизиция, коммунисты и прочойс.

Возможно, следующая будет менее отвратительной. Очень медленный, но прогресс к обществу без массовых убийств все-таки налицо.

А в попугаях статистика по абортам гораздо интереснее!

Институт Алана Гуттмахера установил: 61% женщин, делающих аборты в США, уже имеют детей. Причины, которые их побуждают – в основном «забота об уже рожденных детях».

Ссылку подхватили прогрессивно мыслящие блоггеры. «Конец пропаганде о "безответственных потаскухах"», – решительно пишет один.

Ну, как-нибудь в другой раз пораспространяемся о том, что выражения вроде «безответственная потаскуха» употребляют почти исключительно проабортистские истероиды (в контексте: «вот кем вас на самом деле считают пролайферы!»), и о том, что «потаскух» в таком случае остается 39%, а это много, и о том, что аргумент хиловат как таковой. Здесь есть кое-что поинтереснее.

Если дочитать статью до конца, обнаруживается вот такое:

This study was based on in-depth interviews with 38 women who obtained abortions in the United States in 2004.

Тридцать восемь. Они расспросили тридцать восемь женщин. Как мало нужно прочойсеру для энтузиазма.

Нужно всего лишь измерить что-нибудь в попугаях.

Министки

piggy_toy в веб-смях про рождаемость.

Заставить женщин рожать, если они не хотят рожать, невозможно. А если бы и было возможно, это означало бы запрет на контрацепцию, лишение женщин гражданских прав, целенаправленное ухудшение качества медицины и тому подобный возврат в средневековье со всеми вытекающими последствиями.

http://www.medportal.ru/budzdorova/things/995/

Знаете, вот Иван Чонкин не мог выговорить ни «демобилизация», ни даже «мобилизация», а потому говорил и думал просто «билизация». Но мобилизация и демобилизация все-таки вещи разные. А феминисток и антифеминисток (piggy_toy причисляет себя ко вторым) можно с патриархально-деревенской беззаботностью обозначать общим термином министки – ибо, for all practical purposes, одна сатана.

Так вот, после пассажей вроде приведенного стойко кажется, будто весь минизм пошел от базарных торговок. Или их причудливой разновидности – советских продавщиц. Потому как неизменный и коронный прием всякой министской риторики – Обсчитать, Обвесить и Нахамить. Причем сделать это быстро и лихо. Убеждать по-иному получается у них заметно хуже.

Заставить женщин рожать, если они не хотят рожать, невозможно.
А если бы и было возможно, это означало бы
(вот нас обсчитали: очевидный смысл сказанного – «женщин возможно заставить рожать», но подается он как категорическое отрицание с последующим усилением;)
запрет на контрацепцию,
лишение женщин гражданских прав,
(вот нас обвесили, эффектно пожонглировав двумя черными чугунными гирищами, непонятно откуда вынутыми – в то время как маленькую и блестящую серебряную гирьку с надписью «запрет абортов» как бы невзначай уронили;)
целенаправленное ухудшение качества медицины
(грамотное хамство начинается с как можно более наглого вранья...)
и тому подобный возврат в средневековье со всеми вытекающими последствиями.
(...и кончается как можно более абстрактной угрозой.)